Валютный дизайн евразийской интеграции

Вопрос о валютном регулировании в новых геополитических образованиях на постсоветском пространстве (и речь здесь идет в первую очередь о смелом назарбаевском проекте ЕврАзЭС) традиционно пытаются решить, проводя прямые аналогии с Еврозоной. Такой подход следует признать справедливым лишь отчасти, поскольку текущая характеристика валютного дизайна Евросоюза является лишь мгновенным фотоснимком, не отображающим финансовую динамику во времени.

Например, валютные коллизии в Южной Европе, включая злополучный "Спексит" - ожидаемый дрейф Испании из зоны евро, - невозможно понять, если не обратиться к финансовым процессам, сформировавшим средиземноморское подбрюшье в виде конгломерата экономически нестабильных стран-"свиней" (PIGS countries: Portugal, Italy, Greece, Spain ).

В то же время другой крайностью будет подменить экономическое исследование историческим, объясняя специфику валютного дизайна СНГ через "советское наследие", "монгольское иго" или даже "великое оледенение". Такие околонаучные поползновения смехотворны. Совершенно очевидно, что за последнюю четверть века (колоссальный временной отрезок!) в Северной Евразии сложился совершенно особый мир, с особыми характеристиками и особой историей взаимодействия с мировыми финансами.

Валютный дизайн современного мира, сложившийся после 1976 г., носит название Ямайской системы. Отсчитывая от первой из мировых валютных систем (Парижской, 1867), это уже четвертая; от предыдущих трех ее отличает демонетизация благородных металлов, отчего рождение Ямайской системы напрямую увязывается с отменой золотого стандарта.

Переход на фидуциарную политику привел к ревизии международных финансов, которая вылилась в поиск концептуального фундамента банковского регулирования согласно девизу Principles vis rules - принципы для правил (т.е. регулятивные нормы выводятся из концепций). На практике этот процесс сопровождался одновременно принятием Международной торговой палатой унифицированных соглашений по документарным сделкам (середина 1970-х) и началом работы Базельского комитета по банковскому надзору при Банке международных расчетов (1974). Так готовилась почва для последующей стандартизации в банковском деле.

Концептуальный переворот, обеспечивший гегемонию необеспеченного доллара, тесно связан с изменившимся амплуа минерального топлива. После "изобретения" американскими экономистами нефтедолларов (I.M. Oweiss, 1973) Западная цивилизация отказалась от драгметаллов в пользу другой, более надежной основы для мировых денег - "черного" и "голубого золота", т.е. углеводородных ресурсов.

Золотой стандарт требовался после Второй мировой войны, когда американский доллар нуждался в доверии со стороны остальных государств, а значит, должен был сопоставляться с какой-то "твердой" ценностью. Но в дальнейшем привязка к золоту обрела фиктивность, поскольку денежная масса в условиях перманентной инфляции испытывает постоянные изменения, тогда как запасы доступного золота в принципе ограничены в силу геохимических закономерностей распределения элементов в земной коре.
Поэтому после нефтяного кризиса начала 1970-х гг. Америка отказалась от золота в пользу "необеспеченных" денежных знаков, которые в действительности опирались на равновесие спроса и предложения на рынке нефти и газа. Фактически был создан аналог фантастической энерговалюты ("киловатт-час вместо пенни"), о выгодах которой так много говорится футурологами в последние годы.

Строго говоря, эмиссия подлинной энерговалюты невозможна, поскольку водоемкая и прочие виды электроэнергии не подлежат длительному хранению и транспортировке. Этими достоинствами обладает на сегодняшний день исключительно минеральное топливо, обеспечивающее суррогатную энерговалюту.

Отсюда, кстати, следует, что гипотеза о вероятном крахе американского доллара в краткосрочной перспективе опровергается фактом опоры этой валюты на углеводородное сырье. Гегемония доллара действительно пошатнулась по причине его нестабильности и утраты доверия к нему, но тотальный обвал этой энерговалюты, при всей ее ненадежности, представляется делом далекого будущего. Замкнутость экономики на углеводородах и зависимость ряда государств, включая Россию, от нефтегазовых доходов обусловили фактически зависимость планеты от доллара.
Роль дополнительной страховки сыграла проведенная Западом после распада соцлагеря диверсификация источников минерального топлива, закрепленная Европейской Энергетической Хартией в декабре 1991 г. Эта страховочная мера была призвана обеспечить здоровую конкуренцию на рынке нефти и газа: сибирские месторождения ликвидировали монополию арабских стран.

Однако поощрение мировым сообществом здоровой конкуренции на рынке "черного золота" косвенно поспособствовало ослаблению позиций нефтедоллара, поскольку превратило рублевую зону в область обращения суррогатной энерговалюты. Заметим, что аналогичный процесс охватил Латинскую Америку, где тоже наблюдается формирование единого экономического пространства и планируется внедрение единой валюты. Энергетический базис для южноамериканской валюты уже существует, он создан нефтедобывающей промышленностью Венесуэлы, Бразилии и Колумбии.

Как ожидается, отныне значение региональных энерговалют в разных точках земного шара при грамотной финансовой политике правительств станет неуклонно возрастать, порождая узколокализованные очаги конкуренции нефтедолларам. Это закономерно проистекает из системного свойства самой же Ямайской концепции, которая ориентирована отнюдь не на поддержку доллара США - рядовой валюты в корзине МВФ, - а на создание всеобщей наднациональной валюты, вроде специальных прав заимствования (СДР).
Такова история валютного дизайна современного мира, подсказывающая перспективы формирования нового валютного пространства в ходе евразийской интеграции. Совершенно очевидно, что единая валюта ЕврАзЭС будет суррогатной энерговалютой, т.е. средством расчетов по сделкам с ископаемыми углеводородами; цена этой валюты и степень доверия к ней будут напрямую обеспечиваться потенциалом нефтяного экспорта и уровнем развития геологической науки. Иные деньги в Ямайской системе окажутся нежизнеспособны и похоронят проект Евразийского Экономического Союза.

Станет ли единой валютой российский рубль? Это будет экономически рационально, если Россия углубит диверсификацию энергоисточников, а точнее - совершит качественный скачок в развитии национальной энергосистемы. Во-первых, интенсифицирует торговлю водоемкой электроэнергией с соседними государствами, в первую очередь с Китаем, активным потребителем российской валюты. Во-вторых, кардинально перестроит парадигму "мирного атома", который сегодня вызывает многочисленные нарекания со стороны компетентных физиков-ядерщиков по причине нецелесообразного расходования фондов на бесперспективные и потенциально опасные проекты ("новые фукусимы"). В-третьих, развернет широкие исследования в отношении выгод экологически эффективных водородной и альтернативной энергетики.
Если же этого не произойдет и энергетика так и останется "побочным заработком", а не стратегической отраслью, тогда рубль покажется менее привлекательным. В подобной ситуации следует ожидать, что страны СНГ придут к выводу о необходимости принципиально новой валютной единицы, подобной евро. Новой единицей окажутся опять-таки "нефтяные деньги". Следует отметить, что опыт латиноамериканских стран поощряет правительства ЕврАзЭС к принятию именно такого решения.

Михаил Родионов. Август 2013 г.